Рассказы писательницы До Бить Тхуи, перевод Куинь Хыонг

Книги, статьи и цитаты. Авторы.

Модератор: tykva

ozes
Администратор
Сообщения: 76289
Зарегистрирован: 21 окт 2009, 19:27

Re: Рассказы писательницы До Бить Тхуи, перевод Куинь Хыонг

Сообщение ozes » 18 июн 2013, 11:48

Изображение

ozes
Администратор
Сообщения: 76289
Зарегистрирован: 21 окт 2009, 19:27

Re: Рассказы писательницы До Бить Тхуи, перевод Куинь Хыонг

Сообщение ozes » 18 июн 2013, 11:49

Изображение
До Бить Тхуи с матерью

ozes
Администратор
Сообщения: 76289
Зарегистрирован: 21 окт 2009, 19:27

Re: Рассказы писательницы До Бить Тхуи, перевод Куинь Хыонг

Сообщение ozes » 18 июн 2013, 11:49

Изображение

Аватара пользователя
tykva
Сообщения: 360
Зарегистрирован: 22 окт 2009, 10:48
Откуда: Ханой

Re: Рассказы писательницы До Бить Тхуи, перевод Куинь Хыонг

Сообщение tykva » 17 сен 2013, 13:05

Чанг А Кхань

До Бить Тхуи

Рассказ

В ночь накануне Тэта старая Ва взяла охапку бамбуковых веточек, ими очищает дом от паучьих сетей, причитая:
«Проходит Старый, скоро будет Новый год. Я выметаю дом, но не выгоняю дух отца, матери, сына в доме. Я выметаю, но не выгоняю дух золота, серебра и драгоценностей. Не выгоняю дух риса и кукурузы. Выметаю, выгоняю дух болезней и хворей, выгоняю плач и стон, выметаю плохие разговоры, выгоняю приметы похорон, выметаю всё плохое, выгоняю всё плохое в глубокую пропасть, в далекое море, так, чтобы не смогло найти дорогу назад...» (*)
Она дом подметает, свои мысли держит в голове и непрерывно причитает при этом. Она ведь желает, чтобы стадо благополучно прожило зиму, в Новом году родилось несколько телят. Желает, чтобы руки были быстры, ноги были крепки, чтобы поработать ещё на горных полях, выращивать кукурузу. Желает, чтобы кукуруза росла хорошо, дала крупные початки, чтобы моль не проедала собранные эти початки. Только так она сможет накопить немного имущества, помогая Кханю найти жену. А как только она успела вымести последнюю сеть, висевшую как раз над дверью, то к ней в дом гость зашёл.
- Тётя Ва, ты дома?
- Ага, дома. Кто это ко мне пришел в последний день года?
- Да пришел я с делом, не спроста, тётя.
- Даже с делом, надо сначала войти в дом, выпить пиалу водки. Новая водка, только что сварила. Даже ещё теплая.
- С удовольствием!
Мужчина лет сорока, высокого, большого роста перешагнул порог, низко голову держа. Сам нашёл себе сидение, сам перевернул полено в очаге так, чтобы огонь горел ровнее. Полено крупное, даёт крепкий уголь, а если уголь в очаге не треснет, в новом году острия плуга и бороны не сломаются, даже если о камни споткнутся.
Выпив половину пиалы водки, мужчина начал говорить. Медленно, трезво, ясно. Только слушательница от его слов замирает.
Он просит отпустить Чанг А Кханя с ним на другую сторону горы навестить одного человека. Да. Именно Чанг А Кхань, её сын.
Потому что этот человек умирает. У неё опухоль в животе, когда фельдшер-пограничник послал её в провинциальную больницу, оттуда её сразу доставили в центральную больницу, но опухоль уже съела всю её внутренность. Центральная больница отвезла её на скорой в провинциальную, провинциальная отвезла в уездную, из уездной больницы тоже дана была машина скорой помощи, довезла её до общины. Тут вызвали молодёжь нести её домой. Дома она уже лежит при смерти, не может говорить, только вынула из-под подушки детскую шапочку. Малюсенькую, для новорожденных, к которой прикреплен шерстяной помпон красного цвета.
Эта шапочка когда-то принадлежала Чанг А Кханю.
В это время Чанг А Кхань режет горло у очень крупного петуха, у которого до такой степени тяжёлый гребень, что, кажется, вот-вот упадёт. Это жертва на алтарь главному богу-покровителю дома. После зарезанья Кхань возьмёт его кровь и ею капнет на место обитания бога, вместе с несколькими самыми яркими перьями петуха. Кхань хорошо знает это священное дело, тщательно его выполняет.
Ва сидит на своем месте молча, следит за каждым движением сына.
И повернулась посмотреть на стул, на котором сидел гость. Посмотрела она на выпитую пиалу водки. Посмотрела на полено, которое гость перевернул в очаге.
И думает она о умирающей. Думает она также о Кхане, который в этом году вступает в подростковый возраст, плечи уже начинают расти в ширину, подошва на ногах становится толстой, руки уже покрыты шрамами.
Гость ведь сказал: дай нам взять его временно, всего один раз. Вернём его тебе сразу, самое позднее – сразу после наступления Нового года. Успеет он вернуться домой и сделать первый шаг через порог собственного дома в Новом году.
Как это, временно взять. Как часто тут берут быка у соседей, чтобы успеть вспахать поля в один день?
И она думает о покойном Шине. При смерти, перед тем как сделал последний выдох, он ещё успел сказать: Кхань – твой сын. Я в своей жизни считаю одну тебя женой, моя старая.
Уже совсем стемнело. Она, опираясь на свои колени, встала, пошла в комнату Кханя, приготовила ему одежду, фонарь, теплый шарф и вынула две купюры в 10 тысяч донгов, спрятанные на дне сундука.
Всё готово, она позвала сына:
- Иди с этим гостем, который ждёт тебя у ворот, сделать одно дело там, за горой. Как сделаешь, сразу вернёшься домой.
Кхань посмотрел на неё широко открытыми глазами:
- Куда ты хочешь меня послать в такую позднюю ночь?
- Там один человек умирает. Хочет тебя напоследок встретить, обязательно нужно встретить. Если не придёшь, то человек умрёт, но дух его будет витать на белом свете, сделает больными всех людей от мала до велика.
- А кто этот человек? Почему ему нужно встретить меня?
- Иди, там узнаешь. Стоит перейти эту гору Тишан, ты узнаешь. Иди быстрее!
Кхань посмотрел на бледное лицо матери, стоит, как врос с корнями.
Старая Ва набросила тканевую сумку через плечо сыну и подтолкнула его из двери.

Кхань не знает, что он появился на этом свете за цену быка.
Когда Чанг А Шинь увел того быка на верёвке из родных ворот, до того, как плотно за собой закрыл уже прохудившиеся деревянные створки, повернулся головой к жене и сказал:
- Верну тебе сына.
И на самом деле, через год он принёс домой сына, как пообещал. Ему дали имя Чанг А Кхань. Прямой наследник семейства Чанг в общине Шашшеоти.
Прямой наследник семейства ценой быка, недорого ведь. Все так говорили, чмокая губами.
Однако, каким образом Шинь может променять быка на сына?
Шинь приезжает на свадьбу сына своего самого близкого друга в селение Хашунг. Встречаются старые друзья – сидели по две стороны, а между ними – большушая тарелка с варёной телятиной и кукурузная водка-самогон. Так крепко пахнет, что как понюхаешь, уже хочется запьянеть. А когда молодожёны уже погасили лампу, и начали раздаваться звуки, как будто они боролись в постели, друг ему сказал: Надо обязательно иметь сына. Без сына после смерти мы станем голодающим духом.
- Однако, у меня не будет сына. Уже десять лет старались, скоро станем куском мяса в супе тхангко. И жаль старую жену, не могу её бросить.
- А кто сказал тебе её бросить. Оставь её, можно еще пользоваться. Я знаю одно место, где требуют всего одного быка.
А из комнаты молодожёнов звук борьбы всё усиливался, несмотря на очень толстую земляную стену, казалось, они упали на пол. Только молодые люди так могут, а он, как говорила старая жена, «зеваешь, зеваешь и заканчиваешь».
Старая жена также говорила ему: «Или давай, я поищу тебе девку. Пусть рожает, я буду кормить детей». Однако, он не согласился. Он жалеет старую жену. Он её называет «старой», однако у неё розовые щечки, полная грудь, мягкий живот и нежные руки, прожил с ней 14 лет, а страстная любовь к ней не убавляется. Он просто не может согласиться с ней.
Однако, как никогда он ясно услышал звуки борьбы молодых людей. И знает, что скоро появится на свет ребёнок, плач которого может прорезать черепицы. Как кукуруза даёт початки, и зёрна из этого початка вырастут в новую кукурузу.
И под влиянием звуков этой борьбы молодожёнов он согласился с другом взять из дома быка, чтобы поменять на сына, так решительно, чтобы его кукуруза также дала початок, и зёрна из початка тоже бы выросли. В доме, если живут без этого звука, то дом скоро станет пустым, без хозяина. Вот почему до сих пор он только и думает об этом.
И на самом деле он увёл быка. Сама старая жена собственноручно выбрала ему самого красивого, здорового быка – рыжего с коричневым пятном на лбу между рогами. Она и проводила его до подножья горы Тишан и там долго стояла, смотрела ему вслед. Он вёл быка и голову повернул назад, смотрел на жену. Издалека хорошо видно, как ветер, продувая, поднимает её красочную юбку. Издалека он не видел слёзы, текущие по её розовым щекам.
Она потом долго сидела на земле перед хлевом, смотрела на то пустое место, где был бык. Она сидела там дотемна, когда свиньи уже вовсю стали кричать от голода, требуя корма, только тогда взялась за брёвна в хлеву, чтобы подняться.

Кхань и незнакомый, оказавшийся ему дядей, ушли уже давно. Не зная, что думать, Ва встала, надела на себя тёплую вещь, на шею набросила шарф, нашла фонарь, кликнула собаку и побежала за ними.
Когда она дошла до подножья горы Тишан, то увидела, как их фонарь сверкает высоко на вершине.
Она шла вперёд, за ней бежала собака. Иногда она забегала вперёд, поднимала заднюю лапу, писала, ждала хозяйку и снова бежала за ней. Эту собаку Шинь принёс домой сыну, когда Кханю исполнилось 2 годика.
В четыре годика Кхань, быстрый, как белка, гнался за птицей и упал в пропасть. Семь-восемь мужиков из селения целый день искали и нашли полуживого, как кусок мяса под ножом перед тем, как отправится в кастрюлю. У него была поломана одна нога, порвано одно ухо. Весь мягкий такой. Целый месяц лечился, только после этого смог снова подняться на ноги. С того дня целый месяц он сидел у неё на спине, руками обхватывал её шею, а голову наклонял к её затылку. Она брала верёвку, привязывала раненную ногу к себе, веревкой поднимала ногу к животу. Она работала в поле, варила кашу для свиней, даже купалась в ручье всё равно с ним на спине, потому что как только опускала на землю, то громко зарыдает, плачет.
А когда у него молочные зубы начали выпадать, она взяла первый передний зуб, забросила на крышу, он туда полез и искал, без этого зуба не спускался на землю, а когда нашёл зуб, то там и остался сидеть, потому что не посмел самостоятельно слезть вниз. Ждал, пока она вернулась домой и сняла его с крыши.
Поднимаясь в гору, она думает, как же ей жить без этого сына.
Она ещё помнит первый день, когда муж принёс его домой. Маленький, лежит в корзине, щёки красны, как спелые яблоки, а реденькие волосы торчат из-под вышитой шапочки. В первую ночь она взяла своё одеяло, пошла спать на чердак. Шинь брал ребенка на руках, то лежа, то сидя в постели, потому что сильно он плакал. До полуночи так громко плакал, что он поднялся, заходил вокруг дома. Однако, ребенок ещё громче заплакал. Она не удержалась, спустилась, раздула огонь и взяла его в свои руки. Она подняла одеяло, оказывается, он весь мокрый и грязный. Она помыла его, поменяла пеленки, мальчик затих, губами чмокал. И к ней прильнул к груди, как щенок к собаке. Она растегнулась, дала свои соски, однако, её груди не давали молоко. Мальчик заплакал, она почувствовала боль в сосках и тоже заплакала. Она уже не могла оставить ребёнка, о нем не заботиться. Даже если корова упадёт в пропасть, она должна ведь заботиться о телёнке. Она не может закрыть глаза на человека...
До сих пор каждый раз, когда видит, как Кхань сидит и ест с аппетитом кукурузные лепёшки менмен с овощным супом, она ещё чувствует жжение в своих сосках. Разве должна она вернуть сына той женщине?
Когда Шинь отвязал веревку, хотел увести быка, она сказала мужу:
- Если захочешь с ней жить, останься там.
Он смотрел на неё во все глаза:
- Ты что, правду говоришь?
Она только кивнула, потому что в горле комок поднялся.
- Не жалеешь?
Она не отвечала. Чего жалеть-то. Не жалеть то, что принадлежало тебе много лет и вдруг в одночасье уже не твоё, ты не можешь пользоваться, тебе не дадут больше пользоваться, потому что хотят отдать другой. Не надо это жалеть.
Как будто поняв всё, что у неё на уме, Шинь сказал:
- Всё твоё останется твоим. Я только временно попользуюсь в другом деле.
Это «временно» у него длилось триста сорок шесть дней.
Однако, ему не долго дано было быть отцом. Когда Кханю было 4 годика, он умер от разрыва желудка. От того, что после питья чувствовал облегчение боли в желудке, он непрерывно пил. Язвы не лечились водкой, его желудок от водки только прорвало, и его уже никто не мог спасти. Однако, он умер довольным, потому что оставил жизнь счастливым. У него есть хороший сын и хорошая жена, которая воспитывает этого сына, да ещё большое стадо – более десяти коров, да ещё во много раз больше коз.
После смерти мужа у неё остался Кхань. Он день за днем растёт высоким и крепким, добровольно делает все тяжелые работы, помогая матери, уступает ей вкусную еду, выполнит всю домашнюю работу до того, как побежит за ворота за красивой юбкой, промелькнувшей где-то за забором.
Только одного Кханю не дано знать, что отец променял быка на него. Вначале Ва всё про себя думала - эта женщина, если родит одного ребенка и получает за это по быку, то, наверно, у неё большое стадо. Она думала о своей курице, которая кудахтает до головной боли, пока снесёт одно яичко. Оказывается, на этом белом свете есть такой человек, который ничего не делает, только сидит, рожает и получает быков. Вот странно!

Собака остановилась у одной неплотно закрытой двери в ожидании. Она чуяла запах Кханя по дороге, поэтому привела хозяйку в правильный дом. Ва стояла долго в нерешительности перед чёрными дверями. В ночь накануне Нового года очень темно, она смогла дойти до дома только благодаря тому, что дорожка, ведущая туда, покрыта белыми камушками. Батарейки в её фонаре сели ещё там, у начала подъёма. В доме видны некоторые тревожно шагающие туда-сюда люди, одна лампочка освещает в доме, а другая висит под низкой верандой.
Запустив руку в свою вышитую сумку, Ва вынула почти не выцветшую малюсенькую детскую рубашку, которая ещё пахнет легким типичным запахом краски индиго, и решительно вошла в дом.
Лежащая под красным покрывалом с изображением павлинов на смертной ложе женщина похожа на ребёнка. Сморщившееся лицо от длительной боли уже ничего не выражает, только глаза немножко засверкали, когда увидела Ва. А Ва заметила, что эти глаза ей знакомые, как будто где-то их уже видела.
Она показала умирающей детскую рубашку и заметила в этих знакомых глазах слёзы. Она ведь хотела сказать умирающей, что Кхань и есть её ребёнок, в детстве он так быстро рос, что рубашка не успела полинять.
Родственник подложил эту старую детскую рубашку под подушку умирающей и взял Кханя за руки, вытащил его из комнаты. Мальчик стоит остолбеневшим, как бревно с белым лицом.
Ва села у постели, низко наклонилась к её рту послушать, что она говорит. Изо всех сил напрягаясь, она расслышала одну фразу, которая заставила её побледнеть, её лицо стало даже бледнее, чем лицо её сына Кханя, и чуть не упала назад. Особенно, когда она посмотрела в ту сторону, куда указала глазами умирающая, на стену, где висит голова огромного быка с изогнутыми рогами. Между рогами знакомое коричневое пятно, хорошо выделяющееся на рыжей шерсти...
Собака бежит впереди. Кхань следует за ней вторым, и замыкает процессию Ва. Она заставляет сына идти впереди себя, потому что боится, что он может споткнуться и упасть в пропасть. Однако, Кхань боится, что у матери глаза плохо видят, ноги слабые, чего доброго упадет сзади, и он не успеет заметить. Долго спорили, наконец пошли. Кхань впереди, а мать следует за ним с фонарём в руке.
В тёмную ночь, глядя на покорную походку сына, она чувствует, как будто кто-то ей соль на душевную рану сыпет. До этого, когда перешагнули деревянные ворота того дома, она остановилась, напоследок спросила:
- Если хочешь, можешь остаться, Кхань.
Однако, Кхань ей ответил такими же словами, которые когда-то сказал его отец:
- Я сюда временно взят, я должен вернуться к тебе.
С тех пор мать и сын больше не говорили ни слова. Вершина Тишан уже позади. Горести или радости тоже все позади. А впереди висит большая страшная тайна, которую Ва не знает, сказать сыну или нет. Это то, что сказала ей напоследок перед собственной смертью та женщина. Она сказала:
- Кхань не из фамилии Чанг. Он пошёл от фамилии Ванг. Чанг А Шинь его взял да кормил.
От неожиданности она чуть не упала. Проглотив комок в горло, она проронила вопрос:
- А что он...?
Женщина только повертела глазами вместо отрицательного покачивания головой. А она ведь ещё хорошо помнит день, когда муж пришел домой с ребёнком на руках. Передавая в её руки, он с детской радостью сказал:
- Вот он. Всего один разок, и сразу получился.
Тогда ей хотелось было броситься на него с ногтями-когтями. Не поверишь...
Шедший вперед Кхань неожиданно остановился и низко наклонился к земле. Она с оторопью спросила:
- Сына, что с тобой, ноги болят?
- Ты садись ко мне на спину, мама. Понесу тебя домой. Ты потеряла одну туфлю на ноге, по дороге наступаешь на острые камни, разве не чувствуешь боль?
Только тогда она направила свет фонаря на свои ноги. На самом деле где-то уронила свою одну дешевую резиновую туфлю-«балетку» коричневого цвета по дороге, кровь с большого пальца так и течёт...
Кхань поднимает мать на свою уже начинающую раздаваться в ширину спину. Собака бежит впереди, временами останавливается в ожидании хозяев. Дорогу домой она знает лучше, чем они, поэтому она берёт на себя ответственность показать им дорогу.
Мелкий весенний дождь начался, и кажется, где-то даже слышно, как цветут цветы на сливах.

(*) – Народное причитание, согласно культурологу Хунг Динь Куи.

ozes
Администратор
Сообщения: 76289
Зарегистрирован: 21 окт 2009, 19:27

Re: Рассказы писательницы До Бить Тхуи, перевод Куинь Хыонг

Сообщение ozes » 17 окт 2013, 10:54

Информация о презентации новой книги До Бить Тхуи:
http://thethaovanhoa.vn/van-hoa-toan-ca ... 839277.htm

Новый роман называется "Гордая птица". Презентация состоится В 14 ч. 21 октября в кафе Куанг по адресу: дом 382, улица Нгуен Чай, Ханой (Cafe Quang, 382 Nguyễn Trãi, Thanh Xuân, Hà Nội).

Кафе Куанг принадлежит писателю Данг Тхиеу Куангу, он сам жарит зерна и готовит кофе посетителям.

Аватара пользователя
tykva
Сообщения: 360
Зарегистрирован: 22 окт 2009, 10:48
Откуда: Ханой

Re: Рассказы писательницы До Бить Тхуи, перевод Куинь Хыонг

Сообщение tykva » 30 июн 2014, 08:24

До Бить Тхуи

Рассказ

Красные камушки

Мать положила в корзину рис, соль и сказала: «Неси Зину». Зин это мой младший брат, в этом году ему исполнилось шестнадцать лет, поэтому настала его очередь ехать с пчёлами на пасеку в Фалау. В нашем селении Тачоонг во всех домах разводят пчёл. Как только сезон начинается, то в селении становится пусто, остаются только женщины да дети, мужики все разъезжаются в леса по пасекам.
Совсем уже стемнело, когда я дошел до пасеки Зина. В лесу, как только солнце садится, то туман появляется, тяжелым покрывалом лежит на крыше лесного шалашика из сухих листьев. Зин построил шалаш под старым дубом у самого края леса, а пчелиные ульи аккуратными рядами расставил вокруг. Быстро густеет туман, скоро эти ульи уже не будут видны. Туман залезает даже в шалаш, а вне этого шалаша капает крупными каплями. Разжигая большой костер, в котором варится рис в бамбуковых поленьях, Зин рассказывает: «Вчера ночью кто-то из лесных зверей зашёл в шалаш на ночёвку, а я даже не заметил. Утром увидел только пучок шерсти у себя на шее». «А ты лицом к огню лежал во сне?». «Да вначале только, немножко спустя отвернулся, потому что устал на одной стороне лежать. Но, а что?». «Надо лежать лицом к огню, чтобы лесной призрак тебя не утащил». «На самом деле?» - голос у Зина дрогнул. «Ну, на самом деле! Лесной призрак, если хочет кого-нибудь утащить, надо ему своим ртом померяться с этим человеком. Во сне людям часто снится, что есть что-то вкусное поесть, поэтому рот и открывают. А это всё равно, что открыть дверь для призрака в своё тело. А лежишь когда лицом к огню, то если даже рот твой открывается, призрак всё равно огня боится, не смеет пройти». Зин на самом деле уже всем телом дрожит. «Если так, то вчера ночью лесной призрак уже ко мне заходил. Ничего пока не случилось, наверно, только благодаря тому, что вчера во сне не открывал свой рот». Я смотрю в темноту леса. Зин смолк до того, как легли спать. Он же знает, что я часто шутливо пугаю его таким образом, но, несмышлённо-зелёный, почти всегда попадается.
Ночной лес дышит дикостью. Начало месяца, новая луна робко показалась и исчезла. Слышно как ветер дует, и в шуме ветра можно различить и тихое спокойное течение ручья по камушкам. У нас в этих краях в каждом селении свой ручей, который несёт воду жителям селения.
Рассказывают старожилы, раньше, когда люди жили вместе в одном селении, исток тоже был один-единственный, не должен был делиться на разные ручьи таким образом. Однако, потом, когда людей стало очень много, то они должны были разделиться, расходиться и поселиться в разные места, порой на такое большое расстояние, что потребуется идти целый день. И все хотят себе побольше присвоить, даже исток. Так появились ручьи: ручей Фалау течет в Тачоонг, ручей Намтхао в Намтхао, а Шантхунг – в Тачай. Остался общим только исток Красные Камушки, где на самом деле лежат красные такие гальки, от которых даже вода становится красноватой. Сухие листья если падают в ручей, тоже становятся красными.
Девочка с мокрыми волосами, ноздрями едва-едва шевеля, держит в руке крупное полено бамбука, медленными осторожными шагами подходит к ручью. «Эй ты, зачем так рано пошла за водой?». «Доставляю воду маме». «Кто твоя мама?». «А ты её не знаешь». «Знаю. Я всех людей в Тачоонг знаю». «Но моя мама не живёт в Тачоонг. Она живёт на вершине горы Такхау». «А почему так высоко живёт?».

... В том году, когда мне было 19 лет, мне удалось постоять под одним красным зонтом с самой красивой девушкой, самой хорошей певицей на праздничном рынке. Она и согласилась бы стать моей женой, если бы несколько дней спустя, когда в моей ладони еще чувствовалось тепло от её руки, я не повстречал бы Лы по дороге на уездный рынок, куда ехал продать мёд. Лы вынул свой нож, приложил к шее моей лошади, гнусавым голосом прокартавил: «Со-и е-о-ых сезо-ов е-ё лой-ёт, ы о-е не с-о-ешь е-исся а о-й сес-ле. У- ы о-л-а-ая ля-а» («Сотни медовых сезонов ещё пройдет, и то ты не сможешь жениться на моей сестре. Ну ты, порванная тряпка»).
Ещё за десять лет до этого, когда я и Лы были несмышлёными детьми, которые еще не знали наизусть все ходы в лесу, я подбил Лы положить осу в рот и пососать. Он из самого богатого семейства в нашем Тачоонг, в котором серебро зарыто под столькими столбами в доме, что не счесть, поэтому презирал он ровесников, рассчитывая на своё богатство, и, имея свои дорогие игрушки, играл только в одиночку. Именно поэтому и в том возрасте ещё не знал, что от осиного укуса могут тяжело заболеть даже взрослые. Поэтому, как только положил эту осу в рот, у него сразу закатились глаза, упал вниз лицом на землю, и язык моментально вырос, разбух во рту. От такой забавы мне весело было недолго, а страх всё увеличивался. От страха удрал я на горное поле, прятался там несколько дней подряд. А Лы и без этого был шепелявым, а после этого случая вообще не может выговорить слова. С тех пор мы с братом постоянно дрались с ним, потому как, когда мы проходили ворота его дома, он натравлял собаку на нас.
И как, не знаю, появилось-то у меня желание жениться на его сестре-красавице. Сам понял, что не получится. Как только видим с ним друг друга, сразу хочется плюнуть в лицо, мы не сможем стать братьями. Год спустя Мэй вышла замуж. Семейство её мужа живет в Такхау. В тот день, когда Мэй, одетая в самый красивый свой наряд, поднялась вверх в горы в селение Такхау, я пошел против течения ручья Фалау к тому месту, где она часто сидела, и слезам своим дал свободу течь в ручей. Вода утекла, слезы по Мэй тоже утекли, но её образ остаётся в моем сердце, следы от её ног остаются на травянистой дорожке, цветная ниточка от её пояса застряла на кустике...

Девочка подняла подол юбки, склоняясь над водой, набрала воду в своё поленье и, поднявши личико, добавила: «Очень холодно. Я семена травы бросила в поле, но они не дали ростки. Для них надо набрать воду в этом истоке Фалау. В нашем Такхау воды полно, но мамка говорит, что вода Такхау не годна так, как вода Фалау. Мамка моя не местная в Такхау». Девчурка повернулась, наклонившись в одну сторону от тяжести, и пошла. Мне хотелось ей сказать: «постой, помогу!», однако, только стою, потеряв дар речи.

В былое время, в хозяйстве у Лы не разводили пчёл, однако, каждый год у него в углу дома стоит самое большое количество поленьей, полных мёдом. Сбор долгов, отнятый в ссорах, купленный по дешевке от нуждающихся мёд. Его отец весь мёд оставляет дома, а когда сезон уже кончился, когда на рынке ни у кого не остается мёда на продажу, тогда начинает он свой мёд продавать. Поэтому год за годом его семейство богатеет и богатеет, а бедные год за годом беднеют.
Много лет подряд в горах случалась засуха, ручей Фалау истощился. В селении все от мала до велика должны были идти целый день на реку, чтобы набрать воды. Неожиданно в том году случилось полноводье. Вода, как голодный тигр, в одну ночь съела селение, остались только тут и там соломенные крыши, прогнувшиеся под водой. Старик Лу, отец Лы, сидит на высоком месте, перед его глазами плавают буйволы туда-сюда, и не может он ничего предпринять, чтобы стадо остановить. Он не сдержал гнев, вынес остро наточенный нож из дому, и, стоя в открытом месте под небом, публично произнёс скверные слова в адрес Небесному владыке. Он яростно ругал грязными словами владыку, землю, леса и горы, ручьи и реки. Чем больше ругал, тем больше шёл дождь.
После полноводья бедный люд в селении рад был увидеть на полях, и высоких и низменных, толстый слой красного аллювия, нежный, как скопление рисовой половы. Следующий урожай, значит, будет богатый. Дождь перестал, но тяжело заболел старик Лу. Проболел три дня, семь дней, месяц, и не может с постели встать. Жена и дети позвали домой местного знахаря, тот велел переселиться в другое место, поменять направление двери. Им не оставалось ничего делать, кроме как покинуть селение Тачоонг, ни с кем не простившись.

Я несу в корзине на своей спине несколько бамбуковых поленьев с мёдом домой. В корзину положил красный, как кровь, камушек из ручья. Пройдя по дороге недолго, я заметил, что корзина стала такой тяжёлой, как будто кто-то давил на моё плечо. Обнаружил я, что камушек уже стал коричневым, ничем не отличается от обычных камушков у низовья в селении.
А за моей спиной, далеко-далеко, если подниму лицо, то ещё вижу селение Такхау, покрытое белым туманом. Какие-то крупные птицы широко открывают крылья, стремительно летают вкруг этой вершины. Когда впервые увидели друг друга на том весеннем, праздничном рынке, Mэй сказала: «Слушая твою игру на дудке, всё хотелось бы стать птицей, стать стрелой, чтобы взлететь к солнцу». И пообещал я, что буду играть одной ей, только ей одной, из-зо дня в день, каждый день. А в день, когда она вышла замуж и с мужем перешла горный склон Такхау, я бросил свою дудку в огонь.
Шёл я быстрыми, почти бегущими шагами. Там внизу, где густым покровом растет бамбук, ручей Фалау тихо течёт в сторону Тачоонг.


Изображение
Девушка народности хому несёт воду в бамбуковых поленьях

Закрыто

Вернуться в «Литература - вьетнамская и про Вьетнам»

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 2 гостя

Поделиться: