Воспоминания и творчество. Оглавление.

---

[ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ] [ 15 ] [ 16 ] [ 17 ] [ 18 ] [ 19 ] [ 20 ] [ 21 ] [ 22 ] [ 23 ] [ 24 ] [ 25 ] [ 26 ] [ 27 ] [ 28 ] [ 29 ] [ 30 ] [ 31 ] [ 32 ] [ 33 ] [ 34 ] [ 35 ] [ 36 ] [ 37 ] [ 38 ] [ 39 ] [ 40 ] [ 41 ] [ 42 ] [ 43 ] [ 44 ] [ 45 ] [ 46 ] [ 47 ]

Цыганков Юрий Георгиевич

[ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ]

БАННОЕ ТОВАРИЩЕСТВО

Баня знакома мне с тех пор, как себя помню. Детей в деревне обычно мыли в корыте или в деревянной бочке, предварительно опустив в воду нагретые в печи булыжники. Летом обходились речкой. Но в холодную пору баба Лена, у которой я жил без родителей, непременно брала меня с собой в баню. Баньку поставили у самой речки мужики от трёх дворов, в числе которых был и мой дед Василий, заведовавший начальной школой до поры, пока не забрали его в 37-м году по чьему-то навету. Так и пропал без вести. Спустя многие годы нам сообщили о его реабилитации.

Топили баню по очереди, мылись семьями, а баба Лена скооперировалась с соседкой, обихаживавшей в одиночку двух внучек моего возраста. В банный день баба Лена заметно оживлялась, становилась добрее и мягче, старалась пораньше управиться по хозяйству. Даже корове доставалось больше ласки, непременно угощала её ломтем свежего хлеба.

- Катя, ты готова? - кричала баба соседке. - Ступайте, мы следом, - слышалось в ответ. Собирались в предбаннике, без тени смущения разоблачались, чего уж там, привыкли. Ополаскивались и забирались на полог. Мне и девчонкам нравилось погреться, попить ягодного морса, а затем, поостыв, вновь оказаться наверху. К венику, которым баба меня слегка хлестала, тоже начал привыкать. Затем нас хорошенько тёрли мочалкой с мылом, давали обсохнуть, одевали в чистое и выпроваживали. Бабы же продолжали париться, время от времени выскакивали наружу, окунались в речке и пулей возвращались обратно. Баба появлялась в хате, когда я обычно уже спал.

Затем война, эвакуация в Казахстан, выживание. Работа на свинарнике, затем на заводе… О бане, какой её помнил, и не думалось. Мы с младшим братом Игорем знали единственное помывочное место – паровозное депо, куда пускали строго раз в неделю. Пока мокли и отогревались под душем, наша вся в латках одежонка жарилась в дезинфекционной камере. Такой существовал порядок военного времени, иначе заели бы вши, и тиф наверняка скосил бы полтыла.

* * *

К бане я вновь стал приобщаться, став студентом – первокурсником. Вернувшийся с фронта муж родной тёти, кадровый военный Лука Иванович Горох, друживший до войны с моим отцом, разыскал меня в Москве и решительно увёз на каникулы в Рязань. «Подкормить и прибарахлить», как он выразился. Тётя Тамара целыми днями занималась стряпнёй, а дядя Лука не отпускал меня, рассказывал о войне, строил планы, пытал о пережитом нами в тылу, об учёбе. Наконец, до меня дошло, что дядя не только добрый и отзывчивый человек, но ему просто недостаёт мужского общения. Все четверо членов его семьи – женщины. Всех любил и уважал. Но что дальше? Даже в вожделенную баню сходить не с кем, сетовал он. Не раздумывая, я подхватил его приглашение о походе в банное заведение, но предупредил, что специалист я в этом деле никакой, ни теории тебе, ни практики.

Не откладывая в долгий ящик, собрались и – туда. Вполне нормальное заведение. Разоблачились, обдались из шаек, и - на полку, как в своё время у бабы Лены. Стал наблюдать, как мужики орудуют вениками друг над другом. Процедура очень даже непростая. Но деваться некуда, надо же не ударить в грязь лицом перед дядей, настоящим воином.
Несколько раз, с роздыхом и остыванием под душем, старательно охаживал его, а он лениво сдерживал меня от чрезмерного усердствования. Дядя поразовел, словно варёный рак, крякал и постанывал, источал явное блаженство, из чего я понял, что вроде бы угодил.
Я же лишь раз потерпел у него под веником, да и то при жидком паре. Засобирался было на выход, а он хитро прищурился и завёл что-то про суворовскую традицию, нарушать которую грешно, и прочее… Смотрю, разворачивает домашнюю снедь, достаёт бутылку «столичной», стаканы… В общем, пришлось оприходовать бутылку на двоих, без всяких там скидок. Для тощего студента это было слишком. Не помню, как добрались до дома, как оказался в кровати. Очухался к полудню. С дядей ещё не раз банился то в Рязани, то в Москве, но чтоб заканчивать парилку водкой… ни-ни.

* * *

Помнятся другие истории, так или иначе связанные с банной темой. Мой первый начальник, к которому я попал после окончания вуза, главный инженер строительства Кайраккумской ГЭС Жимский, слыл личностью оригинального мышления и неожиданных решений. Нередко давал поручения, воспринимавшиеся некоторыми чуть ли не как издевательство. А он просто заставлял нас шевелить мозгами, шире воспринимать окружающий мир и утверждаться в нём. Сначала заставил меня, далёкого от чистой механики, сконструировать копёр для забивания металлического шпунта в основание плотины. Как ни странно, получилось, Установку собрали по моим чертежам, и она своё дело сделала. Затем поручил запроектировать для плавательного бассейна 10-ти метровую вышку для прыжков. Она далась довольно легко и тоже была смонтирована, стоит до сих пор. Не давая опомниться, даёт новое задание – на основе типовых проектов русской бани создать вариант моечного заведения, подходящего для азиатских условий, но «обязательно с доброй парилкой, чтоб народ манила».

Коробку здания переработать труда не составило, но над парилкой пришлась попотеть с механиками и электриками. Прикинули разные варианты и решили, наконец, делать два парообразователя. На отходящих газах угольной топки - для зимнего пользования, а другой из вольфрамовых тенов - на лето.
Для экономии энергии, а больше для экзотики, подняли над баней две вместительные ёмкости с рефлекторами для подогрева воды от солнца. В первый же день вода в них нагрелась почти до кипения.

На строительстве бани Жимский появлялся часто. Но на опробование парной приехал на своём «Москвиче» специально. Нагрели её как положено, всё работало нормально, наготове лежали запаренные берёзовые веники. Жимский, не раздеваясь, зашёл в парилку, присел на четвереньки, потерпел немного, спрашивает:- « Вам всё это нравится?» - « Да, вроде, нормально»,- неуверенно отвечаем ему. – «Ну, тогда поздравляю! Я-то сам никогда в жизни в парной не был, представления не имею. Но слышал, что штука полезная. Придётся осваивать».
Выйдя наружу и отдышавшись, продолжил. – «Веники-то где народ будет брать? Березы здесь нет, дуб далеко в горах. Видимо, придётся завозить из Сибири». Действительно, вместе с пиломатериалами из Томска по договорённости стали поставлять готовые веники, которые продавали по полтиннику за штуку.
Нареканий относительно бани не припомню, по крайней мере в мою бытность в Кайраккуме. Народ прозвал её «Жимская баня».

* * *

А теперь о банном товариществе, которому перевалило за пятьдесят лет. Вполне допускаю, что нечто подобное возможно для деревенской глухомани, крепеньких малых городов, где друг друга знают сызмальства, по естеству своему все земляки, сородичи. Но в Москве! С её сумасшедшим ритмом жизни, эгоистичностью и замкнутостью обитателей, достойных конкурентов нашему коллективу наберётся, думаю, немного.

Началось с Электростали, где несколько молодых борцов-спортсменов, искушённых саунщиков, полушутя договорились хранить банную традицию до упора. Было это под новый 1960 год. Из тех корифеев осталось трое истинно стойких, вокруг которых за годы образовалась дружина сподвижников парного оздоровления. Что касается автора этих строк, то у меня, признаюсь, бывали шатания, то к одной, то к другой банной братии прибивался. Там были коллеги по службе, приятные, достойные люди. Но всё же покинул их компанию и окончательно возвратился к «электростальским». Меня влекла не столь сама баня или коллектив, хотя и это немаловажно, а именно «брячихинская» баня и сам Брячихин. В своё время я так ходил на певца Сергея Лемешева, на футболистов Валерия Воронина и Владимира Гулямхайдарова, ловил лекции Леонида Абалкина и бесподобного учёного по генной инженерии Юрия Овчинникова. Без долгого общения с Брячихиным мне становилось неуютно. К тому, что о нём написано и сказано, в том числе и мною (в Интернете), добавлю - без Брячихина, что ЗАО без настоящего префекта (в чём в дальнейшем и убедились), дом без хозяина, и баня – не баня. Для нас он просто Михеич. Но один штрих его натуры нелишне напомнить. Будучи уже матёрым главой административного округа, он во всеуслышание заявил, что взятки категорически осуждает, не берёт, к зарвавшимся – безжалостен. Трое попавшихся коллег были осуждены и оказались за решёткой.

На первое место в нашем коллективе Михеич воздвиг Анатолия Андреевича Бирюкова, самого старшего из всех, и как образец упорства, мужества и несгибаемости. С началом Великой Отечественной войны он оставил школу, чтобы помогать отцу-шахтёру кормить семью. Выучился на портного, тачал штаны и куртки, был электриком, механиком. Острая форма туберкулёза и излечение. Увлекся греко-римской борьбой, выиграл первенство Москвы и Ростова. Служил в частях ПВО, которыми командовал Василий Сталин. Постоянная учёба: школа тренеров, институт физкультуры, затем мединститут. Знаменитый учёный по лечебной физкультуре, врачебному контролю и массажу Саркисов-Сиразини усмотрел в Бирюкове талант массажиста - лечебника и рекомендовал ему специализироваться в этой области, на чём тот и остановился. Известность к Анатолию Андреевичу пришла особенно после того, как помог восстановить здоровье учёному – физиологу Маркасяну. Бирюков лечил Дормидонта Михайлова, Любовь Орлову, Льва Яшина, Майю Плисецкую, Екатерину Максимову, Сергея Павлова, многих других известных людей. Сколько перебывало в его руках спортсменов, и не счесть. Профессор, доктор наук, опубликовал три сотни научных работ, 50 учебников и учебных пособий, изданных более, чем в двадцати странах. Книгами его широко пользуются практикующие врачи, есть и популярные брошюры по массажу.
Постоянно в гуще спортивных событий, в качестве главного массажиста сборной СССР и России побывал на десяти мировых олимпиадах. В спортивном мире авторитет, можно сказать, непререкаемый. Вся работа – головой, руками, авторучкой и веником.
Пережил большое семейное горе. Но воля, поддержка коллег по работе и нашего товарищества, помогли ему восстановиться, обрести форму. Сейчас он такой же – остроумен, интеллигентен, за словом в карман не лезет. Фигура Аполлона, с поправкой на годы, иногда сам просится под массаж. Не терпит непорядка в банном процессе, если таковые вдруг случаются. Нет-нет, да и укажет, не стесняясь: «Толя, ты не ополоснулся перед парной», «Калян, не забудь перед бассейном промылить волосистые места», «Валерий, неужели плеснул маслом на каменку?» И томадит как в старые добрые времена.

Второй, он же бригадир - Михеич.

Третий в банной связке – Леонард Брониславович Попов, любопытнейшей судьбы и несгибаемого духа личность. Ему бы самому накропать своё жизнеописание. Углубиться, усидчивость проявить, а он всё бурлит, спешит, раскручивает. Более-менее в бане успокоится, вздремнёт на верхней полке, а затем всколыхнётся, за руль и вновь – в погоню по жизни.
Отец его, поляк, по фамилии Пуйдак, большевик с 1917 года, был прокурором, расстрелян 1937-ом. Мать, тоже коммунистку, исключили из партии «за политическую близорукость», потому, что не рассмотрела в супруге будущего врага народа (во, как!). Зацепилась в Ногинске, долгое время жила с сыном в коморке, записала его на свою фамилию. Когда сообщили о реабилитации мужа, стало легче, приняли на работу в горисполком Электростали, 18 лет заведовала отделом, более добросовестного работника, чем она, здесь не припомнят. Леонард закончил вуз, кандидат наук, профессор, вполне владеет немецким, потому тянется за ним кличка «геноссе», а ещё – глыба, лось, и совсем в шутку - бабник… Понимающие толк в спорте уверены, что он мастер по борьбе, баскетболу, уж точно по горным лыжам и автомобилизму. А на самом деле это звание получил за классную стрельбу.
В Стройбанке Попов наладил в своё время автоматизированную систему управления, в Минмонтажспецстрое СССР руководил научно-вычислительным центром с персоналом в полтысячи сотрудников. Попробовал себя в коммерческом банке, но тот под тяжестью «финансовой пирамиды» зашатался и чуть не подмял геноссе. Организовал свой небольшой устойчивый бизнес, и не на шутку попробовал себя в большой политике.
Дважды женат. Жёны и трое дочерей его почитают, и меж собой как родные. Одна из дочерей уехала на север, взяла на содержание умницу - церебрала и души в нём не чает. Попов периодически садится в поезд с сумками харчей и и инструментов и едет к ним на заготовку дров и корма для коровы. Возвращается одухотворённый, с массой впечатлений. И еще хобби у него – стихоплётство, резьба по дереву, которым способен уделить в творческом порыве или по необходимости полчаса, на большее усидчивости не хватает.
Жуть охватывает от его больничных историй. Например, связанная с аппендицитом. Дотянул до перитонита. Вырезать успели, но заражение уже пошло. Днём медперсонал худо-бедно на месте, а ночью его не всегда дозовёшься, да и пациент, к тому же, стеснительный. Сам вставляет в рану катетр, выдавливает гной, вымывает остатки, и так неоднократно. Одним словом, спасся силой воли и с Божьей помощью. Спустя несколько лет - ещё три операции. После самой сложной, пожалев уснувшую медсестру, воя от боли, самолично провёл манипуляции по освобождению организма от скопившихся отходов. Врачи поутру изумлённо ахнули, когда он поведал об этом.
Многие уже забыли, как Брячихин с Поповым боролись за мэрство. Возможность победы этой связки личностей существовала. Но не повезло, потому, они были чище и честнее других. А таким путь к высотам пока заказан…
Спросил как-то Леонарда, почему он до сих пор не «новый русский» и никакой не миллионер. Тот подумал и изрёк: «Я сделал всё, что мужику положено. Построил дом с баней, насадил деревьев, народил трёх девок. Правда, сына не получилось… Миллион бы не плохо, но уже не получится. Так проживём, младшую бы только поднять. Сегодня в баню идём?»

В середине 80-х, когда я стал завсегдатаем означенной компании, банным днём обычно являлась суббота. В то незабываемое время почти всё добывалось в очередях или по знакомству: колбаса, книги, химчистка, обувь, телевизор, пиво, билеты в театр и прочее. Не составляла исключение и банная утеха. Анатолий Петрович Киреев вставал до рассвета каждое субботнее утро и пешком отправлялся к Центральным баням, чтобы в пять часов в числе первых стоять у кассы, которая открывалась в полвосьмого. Кассирша, знавшая в лицо многих посетителей, отпускала Кирееву 10 – 15 билетов по 30 копеек, а потом подорожавшие до 40 коп. за штуку, что вызвало волну пересуд банного народа.
У входа в моечное отделение, открывавшееся в восемь, начиналась столпотворение. Народ разномастный и крутой - от работников прилавка, алкашей, простых работяг до профессуры, номенклатуры, милиции… Норовили протиснуться поближе, чтобы захватить удобные моечные места. Изнутри помывочного отделения слышался трубный зык Юрия Михайловича Сафонова, который, благодаря знакомству со служителем, пробирался туда заранее для захвата шаек и скамей. Но иногда, ввалившись в помещение, приходилось всё же отстаивать своё право на бронь, доходило чуть не до мордобоя. Юрий и тут оказывался на высоте, оттесняя посягавших больше горлом, чем кулаками.

Грели и хлестали каждого по очереди, по всем правилам ритула. Удачей было попасть под веник Юрия, Анатолия, геноссе или Марека из другой компании. Затем - отработанный массажный конвейер. Тут на одного лежачего – двое-трое разминающих и нежащих. На первых порах я присматривался, запоминал приёмы, движение рук, пальцев, локтей, даже колен. Прочитал книжку Бирюкова про массаж. Постепенно прибрел некоторые навыки, а потом стал массировать наравне с другими. В бане употребляли только чай. Для этой цели использовали приобретённый мною в Омске термос из толстой нержавейки производства местного оборонного завода, который цел до сих пор. После бани заворачивали в ближайший ресторанчик, брали доступные тогда сухонькое «Балатон», «Монастырскую избу», Рислинг». Томадил обычно Михевич, ненавязчиво поднимал каждого в глазах и ушах других, иронизировал, в основном, над добродушным Киреевым, а тот щурил тёплые глазки, пытался отбиваться и получал новую порцию безобидных шуток.

По знаменательным событиям собирались у Киреева. Жил же человек, мило вспомнить! Комната в коммуналке, значит всегда с народом. Потолок под 4 метра, скрипучая, но устойчивая кровать, шкаф из стружечной плиты, на стенах картинки красавиц из журналов, на подоконнике и полу банки собственных консервов. Сам готовил картошку с мясом, мясо с косточкой, выкрутасы из овощей, морс из смородины, квасил капусту. И как всегда – сухонькое, а в заключение – чай с вареньем. А сейчас? Новая двушка устлана половиками, двери блестят ручками и цветным стеклом, под ножками стульев мягкие наклейки, чтобы не царапали. Ступить боязно, не то что бутерброд уронить или пивом капнуть. Годы дают знать. Под веником Петрович ещё бодрится, а от массажа всё чаще отмахивается. Много лет Киреев трудился непосредственно на производстве, начиная с Останкинского мясокомбината, затем в управлении по мясу и молоку Московской области. Тонкий знаток своего дела, человек принципа. Начальником быть не любил его удел – главный инженер, машины и технологии. А если по - серьёзному, то надёжнее и честнее Петровича мало кого встретишь. Как-то потолковал с ним на эту тему. – Неужели, - спрашиваю, - не пользовался служебной возможностью мясного производства? – Было, - говорит,- такое по началу. Упёр как-то кило сосисок, стыд одолевал до невозможности. Дал зарок поставить на этом жирную точку. Только за свои, кровные и – баста. В разведку бы с ним ходить, да некуда.

Юрий Михайлович Сафонов всегда на хозяйственных функциях. Любит запас. Видно, привычка с детства от постоянной нехватки в семье, где было десять братьев и сестёр. Всегда вежливый и внимательный, имеет три диплома о высшем образовании и удостоверение массажиста после курсов у Бирюкова. Более 20-ти лет работал на машиностроительном заводе - от рабочего до завкома профсоюза. Его звездным десятилетием стала служба в российском комитете народного контроля. Поснимал с должностей немало жуликов и прохиндеев. Его опыт финансиста был востребован и при новой власти. Ортодоксальный коммунист, лишь недавно из-за недомогания перестал появляться в шеренгах митингующих.
Сафонов помнит все банные заведения, посещавшиеся нашим коллективом. Помимо Цетральных, вот некоторые из них: Сандуны, Краснопресненские, Кадышевские, Спорткомлекс «Измайлово», подвал в Солнцево, стадион «Пионер», Олимпийский комплекс в Крылатском, Мосфильм, Олимпийский водный стадион. Когда вопрос стоит ребром, что для Юрия важнее – парилка или собственная сердечно-сосудистая система, он выбирает первое. Ещё раз это продемонстрировал, сбежав прямиком в баню из кардиологического отделения больницы, куда был помещен под напором шефа, конфликт еле удалось уладить.

С появлением отца Владимира, настоятеля храма, прикусываются языки, прекращаются солёности, присущие мужскому обществу. Владимир Анатольевич скромен, благовоспитан, отзывчив. Уважает ядрёный пар и плотный веник, не откажется от массажа. Почтительно внимаем его суждениям, каждый примеряя что-то на себя. Это то немногое человечное, ставшее возможным в результате так называемой перестройки вместе с демократизацией.
Не вдаюсь в религиозную тему из опасения допустить какую-то неточность, К Богу отношусь с благоговением, любовью, надеждой. Всё больше убеждаюсь, что критерий веры - один. Можно истово креститься, держать дорогую свечу, делать благолепный вид, заигрывать с божьими посредниками, но без Бога в душе – всё это фарисейство и лукавство.
Чтобы познать ближнего надо, как говорится, пуд соли вместе употребить. Мне же кажется, что человека вообще познать невозможно, кроме, пожалуй, жены на склоне лет, когда и так всё ясно, да родных, и то не всякого, или человека, с коим пережил нечто экстремальное..

Теперь о других банных коллегах, да извинят они за краткость изложения или возможную шероховатость.
Более двух десятков лет знакомы с Дмитрием Николаевичем Бессоновым, кузбасским горнопроходчиком, борцом, спортивным педагогом и организатором. В Солнцево он организовал в цокольном помещении большого дома секцию борьбы, даже с недурственной сауной, которую опробовали. Отбою от молодёжи нет, хулиганов пошло на убыль. Потом рисковый бросок в неизведанную административную сферу, да ещё и на сложнейший участок, где даже профессионалы терпели фиаско. Проявил упорство, гибкость, пытливость, и поправил дело. Баню посещает не регулярно, но всегда с добротными вениками и свежими остроумными присказками.

Сердиться на Старостина Николая Васильевича невозможно, настолько он выдержан, интеллигентен и доброжелателен. Равнодушен к карьере, ибо привык только помогать крупным лидерам. Бесспорный авторитет, выдающийся тамада и скромный парильщик.

Нечушкин Михаил Иванович, хирург высшей категории, заведующий отделением, профессор. Кряжистый добряк, умеющий попарить и попариться, охотник и путешественник. Любимец бригадира, то и дело отпускающего в его адрес шутки, отлетающие от добряка как дробинки от топтыгина. Другие же предпочитают не пикать, памятуя, что если сегодня именитый хирург расслабляется под твоим веником, то завтра, не приведи Господь, он может склониться со скальпелем над твоим бренным телом. Факты подобные бывали.

Шелыгин Юрий Анатольевич, тоже врач-хирург, профессор, специалист по одной из самых неприятных болезней, хотя все хворобы пренеприятны. Внимательный собеседник, заядлый автолюбитель, приверженец ласковой парной. Не так давно возглавил крупное научно-исследовательское учреждение.

Ионов Фёдор Николаевич, тренер, борец, ученик и соратник Бирюкова, тонкий знаток и исполнитель массажа. Его упорство и терпение достойно книги рекордов Гиннеса. От поступления в физкультурный институт до получения диплома ему еле хватило 25 лет. «Мешали» соревнования и сборы, длившиеся беспрерывной чередой. У Фёдора Николаевича всегда мудрый, однотипный тост: - Ну, это самое,… за здоровье. Мы чего, пришли сюда пиво гонять или греться? У меня кушетка простаивает уже полчаса... Лады?». И всегда с ним сын Александр, помощник по массажу, по профессии - огнеборец.

Смирнов Алексей Михайлович, активный парильщик. Понятное дело – привычка ещё с Магадана. Организатор книжного и информационного промысла, в постоянном поиске ниши или хотя бы щели для внедрения своего кипучего потенциала. Как будто век в коллективе…

И другие приверженцы славной традиции…

Коллективу нашему, как и всякому иному, свойственны миграция, потери, текучка. Но стержень неизменен. Случаются и организационно-технические сбои, как в начале нынешнего года. И вновь, теперь уже по вторникам, мы непременно вместе. Как правило, отмечаем дни рождения. Первый тост – за баню, далее – персонально за основателей товарищества и отца Владимира. Потом каждый высказывает посвящение имениннику. Очень интересно, занимательно и памятно…

Да будет столь желанный день! Да будет благодатный пар! Да будут милые поборники!

Март, 2013 г.

[ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ]

[ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ] [ 15 ] [ 16 ] [ 17 ] [ 18 ] [ 19 ] [ 20 ] [ 21 ] [ 22 ] [ 23 ] [ 24 ] [ 25 ] [ 26 ] [ 27 ] [ 28 ] [ 29 ] [ 30 ] [ 31 ] [ 32 ] [ 33 ] [ 34 ] [ 35 ] [ 36 ] [ 37 ] [ 38 ] [ 39 ] [ 40 ] [ 41 ] [ 42 ] [ 43 ] [ 44 ] [ 45 ] [ 46 ] [ 47 ]

Воспоминания и творчество. Оглавление.